Константин Зарубин В первое воскресенье декабря бесконечного 2020 года почти восемь полос «Дагенс нюхетер», одной из главных шведских газет, занимала Российская Федерация. Россия, более того, была на самом видном месте: разворот, состоящий из первой и последней полосы, покрывала фотография Батагайского кратера в Якутии.Огромная расселина у реки Батагайки появилась в 60-е. Там тогда вырубили участок тайги, вечная мерзлота подтаяла, и почва зрелищно просела. С тех пор мерзлота продолжает таять, а разлом — расти, год от года становясь все зрелищней. Более наглядную и при этом красивую иллюстрацию таяния вечной мерзлоты в Сибири найти трудно. Видимо, поэтому Батагайским кратером и украсили специальный номер «Дагенс нюхетер», посвященный глобальному климатическому кризису.Материалы о воздействии человека на планету Земля занимают почти две трети номера.Единственный короткий текст за подписью самой Тунберг называется «Только СМИ могут достучаться до людей за то время, которое нам осталось». Начинается он так: «В голове не укладывается, что ответственность за крупнейшую утреннюю газету Швеции можно возложить на несовершеннолетнюю, неквалифицированную активистку. Это безумие. Если не учитывать того абсурдного факта, что мы стоим перед лицом экзистенциального кризиса, который по-прежнему игнорируется нашим обществом». «Абсурдный факт» — это крайне вежливо сказано. Тунберг, при всей своей преданности делу и аутичных чертах, — воспитанная стокгольмская девочка из семьи актера и оперной певицы. Позвольте мне в завершение этого текста перевести ее вежливые слова на язык, которого мы заслуживаем. Резкие изменения мирового климата в результате хозяйственной деятельности человека — научная данность. Она установлена столь же надежно, как факт биологической эволюции или массовых репрессий в сталинском СССР. Из более чем 11 тысяч научных публикаций на тему глобального потепления за первые семь месяцев 2019 года этот взгляд разделяют все 100%. Нефтяные гиганты Exxon и Shell знали о реальности антропогенного потепления еще в 80-е; об этом свидетельствуют их отчеты для внутреннего пользования. Президент лоббистской организации American Petroleum Institute без обиняков говорил об угрозе климатического кризиса аж в 1965. Наша цивилизация, однако, ведет себя, как стадо отмороженных мультяшных страусов. Часть из нас засунула голову в песок, а часть — в собственную задницу. Мы умудрились превратить научный факт в идеологический жупел, вопрос веры и знак групповой принадлежности. Никакая Библия не мешает верить в антропогенное потепление; энциклика Папы Римского о климате — прекрасная тому иллюстрация. Антигретство, о котором я писал выше, выросло не из древних суеверий. Оно выросло из эгоизма и жадности нефтегазового лобби. На благодатной почве индустриального мачизма второй половины XX века. Типовая антигрета — немолодой мужчина. Его приучили думать, что нефтегазовое общество безудержного потребления — главное завоевание прогресса, а право гадить в атмосферу — в одном пантеоне с правом на свободу слова или собственность. Кроме того, для типовой антигреты, будь она либертарианцем, нацистом или Дональдом Трампом, системная несправедливость и местечковый эгоизм — «естественное» состояние общества. Борьба с климатическим кризисом угрожает «естественному порядку вещей», потому что требует мировой солидарности и моральной рефлексии. Как следствие, антигрета ставит ее в один ряд с феминизмом, правами ЛГБТ, вегетарианством и прочими цацками для впечатлительных девочек, которых на пушечный выстрел нельзя подпускать к власти. Антигрет много, они сильны, и спорить с ними почти всегда бесполезно. Но это полбеды. Другая грань трагического идиотизма нашей цивилизации в том, как мы потребляем и распространяем новости. Крупнейшей шведской газете для образованной публики требуется инфоповод в виде школьницы Греты Тунберг, чтобы посвятить две трети номера проблеме, по сравнению с которой пандемия коронавируса — мимолетная неприятность. Мне в «Снобе» требуется инфоповод в виде шведской газеты под редакцией Греты Тунберг, чтобы написать, какие чудовищные последствия игнор и отрицалово в вопросах климата могут иметь для Российской Федерации. Батагайский кратер на первой полосе «Дагенс нюхетер», напомню, всего лишь зрелищная иллюстрация таяния (не)вечной мерзлоты. Там подписано под снимком, что мерзлота подтаивает «по всей Сибири — вследствие глобального потепления». Тая, она высвобождает новые парниковые газы. Процесс ускоряется. Мерзлота — это более 60% территории России. Ее таяние приведет к инфраструктурной катастрофе. Рухнут дома, просядут дороги. Это рассказалшведской корреспондентке сотрудник Института географии РАН Владимир Михаленко. Михаленко говорил и о других последствиях глобального потепления для России. Но я не буду переводить со шведского перевод с русского. Я лучше сразу обращусь в высшую инстанцию — к Дудю. Уважаемый Юрий Дудь! Простите, что я к вам на «вы». Вам видней, чем завлечь постсоветского зрителя на классный двухчасовой фильм о климатическом кризисе: Гретой Тунберг, белыми медведями, кольскими рыбаками или якутскими кратерами. Но чем-то завлечь обязательно надо. Перефразируя Тунберг, только Дудь может достучаться до людей за то время, которое нам осталось. Для осознания проблемы в ближайшем будущем (пенсионерам начхать, они будут жить в лучшем мире) для молодых снят фильм.Олеся Викулова 20 октября на канале Bad Planet вышел документальный фильм о влиянии изменения климата на жизнь людей. Картину снял режиссёр Александр Фёдоров совместно с российским отделением Greenpeace. Для съёмок Александр отправился в путешествие по русской Арктике на Колыму, где познакомился с местными жителями и увидел, каково жить в меняющемся на твоих глазах климате. Около 60% территории России расположено в зоне вечной мерзлоты, и сейчас она тает с невероятной скоростью. На значительной части страны осенью и весной температуры продолжают расти и продолжительность снежного покрова сокращается.Во время конференции IPCC (Intergovernmental Panel on Climate Change) климатологи дали прогноз, что если среднегодовая аномалия на Земле превысит полтора градуса, то в мире начнутся необратимые изменения климата: сильные засухи, наводнения и резкие скачки температур. Но оказывается, в Арктике среднегодовая температура уже превысила эти значения, и аномалия там не полтора градуса, а три. Но самое опасное, как оказалось, это температура почв, которые за последние годы нагрелись на восемь градусов. Настолько сильно, что вечная мерзлота начала таять.Я начал съёмки на Северо-Восточной научной станции, которой руководит отец с сыном Сергей и Никита Зимовы. Они круглый год ведут измерения выбросов углекислого газа и метана (парниковых газов) из почвы и болот. И они узнали, что когда вечная мерзлота начала таять, вся органика вроде костей животных и корешков трав, которая была в Сибири в эпоху плейстоцена, начала выходить на поверхность. А вместе с ней весь углекислый газ, который был накоплен и замёрз в почве за десятки тысяч лет. Более того, объём этой органики в мёрзлых почвах оказался сравним с объёмом всей надземной биомассы планеты. И если почва начнёт таять, углекислый газ будет выходить по цепной реакции, и его выбросы из мерзлоты будет не остановить. И это страшно.Но самым страшным оказались катаклизмы. Потому что в последние десять лет города и сёла на Колыме регулярно затапливает, а река постоянно меняет русло. И, по словам главы общины юкагиров Славы Шадрина, год без наводнения становится необычным годом. С другой стороны, в этом году в начале лета в Якутии стояла аномальная жара, и начались одни из самых крупных пожаров в истории региона. В том числе и на КолымеВ своих фильмах я хочу узнать, а что мы можем сделать, чтобы спасти природу. И в конце этого путешествия я вернулся на Северо-Восточную станцию, чтобы рассказать об одном необычном проекте Никиты и Сергея Зимовых. Они посчитали, что если в тундру вернуть экосистему, которая существовала здесь в плейстоцене до того, как пришёл человек, то можно замедлить таяние мерзлоты и глобальное потепление. Никита и Сергей, по сути, ведут экосистемный эксперимент, заменяя мхи и лишайники, которые утепляют почву зимой, создают болота и почти не захватывают углекислый газ из атмосферы травой, которая из-за развитой корневой системы наоборот поглощает много воды и закачивает углекислый газ обратно в почву. Но чтобы травы начали расти в тундре, им нужна экосистема из травоядных и хищников, как и было в плейстоцене. Они назвали свой проект плейстоценовый парк и год за годом реинтродуцируют диких и домашних животных в тундру и адаптировать их в надежде, что когда-нибудь это безжизненное болото станет процветающей саванной. Проекту уже около 20-ти лет. И на небольшой территории парка Сергею и Никите удалось уменьшить температуру почвы и остановить таяние мерзлоты. Однако они понимают, что это проект масштаба, какого никогда не было. Более того, они считают, что раз уж человек однажды вмешался в экосистемы и уничтожил их, то теперь время вмешаться снова, но на этот раз восстановить их первоначальный вид ради спасения нашего вида. Я много путешествовал и видел, как меняется жизнь других культур, как нетронутых мест становится всё меньше, и как мы начинаем обращать на это внимание и больше думаем про экологию. И я хочу быть частью этого движения.