После воскресного фильма о воссоединении народов России и Крыма, которое происходило под личным контролем Гаранта, аналитики дружно заговорили о том, что этот шедевр современной документалистики направлен на мобилизацию россиян, причем не только политическую. Заряд патриотизма должен стать катализатором экономического развития, формирования мобилизационной экономики, ее качественного роста. Как раз вспомнилась прошлогодняя колонка профессора ВШЭ Константина Сонина, опубликованная на «Слоне». Она называется «Дембель-2015: почему в России не будет мобилизационной экономики». Делюсь с вами этой старостью. Я хочу поспорить – совершенно дружески – с одним даже не тезисом, а с одним конкретным словом в колонке Александра Аузана, опубликованной на Slon. Сразу признаюсь, что читал я текст в очереди на подъемнике (по случаю роста курса евро по сравнению с прошлым годом совсем небольшой) и по существу его не прочел, а комментарий мой относится только к слову «мобилизационный». Очень коротко: Аузан говорит про два возможных сценария в российской экономике – «либерализационный» и «мобилизационный». Честно говоря, в снижении коррупции среди высшего руководства и наведении минимального порядка в работе судов и правоохранительных органов нет ничего «либерального», но пусть уж любое повышение качества институтов будет «либеральным». Я хотел просто заметить, что никакого экономического «мобилизационного сценария» физически нет. Не в том дело, что он мне не нравится или он будет сопряжен с человеческими жертвами, – нет, он просто физически невозможен. Я понимаю, что физическая невозможность чего-то еще не означает, что про него не будут говорить. Говорят же про «импортозамещение», а до этого была такой же примерно осмысленности болтовня про «отказ от догоняющего развития». Но это останется пустыми словами, потому что у нас в стране нет ключевого фактора любого мобилизационного развития. У нас нет большого количества дешевой рабочей силы. Это такой же факт из жизни России-2015, как то, что столицей является Москва. Избытка рабочей силы у нас не будет, даже если представить какой-то мегакатастрофический сценарий (которые мне обсуждать не хочется, потому что все они слишком невероятны) – спад масштаба рецессии 1990–1997 годов. Даже в 1998-м в России не было столько безработных, как в 1920-е годы – в результате быстрого роста производительности труда в сельском хозяйстве и победы (военной, по существу) городского меньшинства над сельским большинством. Поэтому бессмысленно обсуждать с чисто экономической точки зрения, много ли хорошего в «мобилизационном сценарии»: та же сталинская мобилизация дала только возвращение к тренду, тогда как «нормальное» развитие наверняка принесло бы более быстрый рост (как дало в других странах). В Китае все попытки мобилизаций провалились – преуспела, к слову, ровно противоположная политика. Но есть ли хоть один, хоть какой-то пример «мобилизационного сценария» в экономике без масштабной безработицы или «сельского сектора»? Нет. Эта безработица была и у «гитлеровской мобилизации» (почему-то любимой отдельными экономистами, хотя уровень жизни рабочих – тогдашнего большинства – в лучшие гитлеровские годы не рос, а по итогам двенадцатилетнего правления и вовсе резко упал), и у «рузвельтовской». В «азиатских тиграх» были десятки миллионов крестьянских рук (ставших ненужными с приходом современных технологий). А у нас этих миллионов (не говоря уж о десятках) нет. При этом я не говорю, что у нас не может быть «мобилизационной политики». Конечно, может. От Венесуэлы до Зимбабве лидеры сплачивают население «американской угрозой» (как сто лет назад сплачивали, понятно, «британской»). Что может быть у нас в политике, прекрасно видно на примерах из Латинской Америки ХХ века – все из последних наших событий там было. Но суть моего рассуждения не в этом, а в том, что «мобилизационного экономического сценария» нет. Не «не нужно», а «нет вообще».