Рэндалл Лейн Каждый, кто хоть раз побывал в торговом зале биржи или инвестиционного банка, знает, что значит оказаться в помещении, полном крепких, громогласных мужчин, ежедневно участвующих в сражении за крупные суммы денег. Похожее ощущение я испытывал 1 ноября 2007 года, когда моя компания Doubledown Media, издатель журналов Trader Monthly, Dealmaker и Private Air, задававших тон безудержному зарабатыванию и трате денег на Уолл-стрит в первом десятилетии нового века, собрала почти тысячу представителей финансовой элиты в нью-йоркском концерт-холле Hammerstein Ballroom. В огромном зале, который по качеству акустики соперничает с Metropolitan Opera House, мы организовали первый благотворительный чемпионат Уолл-стрит по боксу. Мы набивали им животы говяжьей вырезкой, прожаренной до степени медиум-рэр. Заливали им глотки, выставив на каждый стол пятилитровую бутылку ультрапремиальной водки Imperia, которую незадолго до этого вывел на американский рынок новоявленный русский миллиардер. Он уверял, что она сделана по формуле, которую Александр III утвердил в качестве стандарта русской водки, из зерен озимой пшеницы, выращенной в черноземных степях, с добавлением ледниковой воды из Ладожского озера и дважды отфильтрованной через уральский кварц. Уединиться гости могли, развалившись в «Мерседесе-Майбахе» ценой $400 тыс. — этаком трехтонном салоне первого класса для тех, кто почти забыл, что значит сидеть в водительском кресле. Его обитые кожей задние сиденья были снабжены системой регулировки с 18 положениями, массажерами для ног и головы и мини-холодильником под шампанское в подлокотнике. Тем же, кто забредал в курительную комнату за порцией никотина, предлагалось неограниченное количество сделанных на заказ сигар Zino Platinum Crown (цена — 30 долл. за штуку, из одного перуанского и трех доминиканских сортов табака, выдержанных в течение четырех-пяти лет, покровный лист — с маленькой плантации в Коннектикуте). Мы воздействовали на все их органы чувств, чтобы отвлечь внимание от того факта, что за этот вечер их кошельки полегчали минимум на тысячу баксов каждый. Я, без сомнения, входил в 1% самых бедных из собравшихся там людей — парень, водивший помятый «Субару-Аутбэк» 1997 года выпуска. Но, будучи генеральным директором и главным редактором Doubledown Media, я занимал лучшее место в зале, с которого мог созерцать свое творение, малодушно упиваясь величием момента. В середине второго боя я оторвался от своих знаменитых «арендованных друзей» и огляделся. Совокупный уровень богатства и безудержного потребления в этом зале был просто умопомрачительным, особенно в сравнении с тем, как обстояли дела в нашей компании, постоянно нуждавшейся в средствах. Этот мир был мне чужд настолько, насколько чужда была бы стая горилл, прогуливающаяся где-нибудь в африканской саванне. Но за последние пять лет я постепенно выучил принятые здесь язык и обычаи и стал для начала терпеливым наблюдателем — этакий вариант Джейн Гудолл (английский специалист по приматам) с кучкой клевых журналов. По мере того как наша продукция набирала популярность, финансовое сообщество приняло меня и стало относиться как к инсайдеру, которому можно доверять. И вот теперь, когда рынки взбирались на невероятные высоты, я чувствовал себя бытописателем Уолл-стрит, подбрасывающим дрова в топку гигантской денежной машины. Не я создал то богатство, которое в этом зале лезло в глаза и уши. Но чтобы моя компания могла процветать, мне нужно было стать тут своим. Поглощая еду, запивая ее водкой, бросая деньги на дорогие удовольствия, собравшиеся передо мной обитатели Уолл-стрит — вершина гигантской финансовой пирамиды, воздвигнутой в нашей стране, — отрывались по полной. Если судить по почти первобытным выкрикам, сотрясавшим столетнее основание зала Hammerstein, наши гости в смокингах от Armani и костюмах от Brioni явились сюда за тем, что в большей степени отвечало их натуре, чем стейки и водка. Они жаждали крови. И лучше всего, если это будет кровь тех, кто — и с этим согласился бы почти каждый на Уолл-стрит — воплощает в себе все зло и несправедливость этого мира, то есть зарабатывает больше них. «Goldman… са-асет! — в унисон ревела толпа. — Goldman cа-а-а-сет!» «Бедный Шейн Кинахан», — подумал я, глядя, как тот шествует к боксерскому рингу, а волынщики, которых он лично нанял, чтобы поиграли при его выходе, тщетно пытаются заглушить летящие в него ругательства. Вице-президент Goldman Sachs, финансового института, которого сейчас осмеивала толпа, Кинахан был виновен в смертном грехе: он вызывал зависть. Через несколько месяцев, когда будут выплачены бонусы за 2007 год, Goldman выдаст 30 тыс. своих сотрудников в среднем по $661 тыс. каждому — больше, чем любой другой банк или компания аналогичного размера в мире. И это с учетом каждого секретаря, уборщика, работника столовой и водителя. Вознаграждение сотрудников Goldman, что присутствовали сегодня здесь, было гораздо выше: Кинахану, без сомнения, причиталась как минимум семизначная сумма, а некоторые из его коллег получат по итогам года более $100 млн. Поэтому Goldman Sachs приветствовали так же громко, как в Северной Корее на каком-нибудь государственном празднике приветствуют Ким Чен Ира. Дела Кинахана обстояли тем хуже, что биться ему предстояло с Джошем Уэйнтраубом, у которого было двойное преимущество: в колледже он занимался боксом и сейчас рвался в бой, чтобы поквитаться с человеком, зарабатывавшим больше его. И не важно, что Уэйнтрауб был одним из самых крутых парней на Уолл-стрит, который делал миллионы для инвестбанка Bear Stearns. Руководя отделом закладных, он продавал ипотечные ценные бумаги столь низкого качества, что гарантии по ним не давали ни Fannie Mae, ни Freddie Mac, но упакованные столь привлекательно, что выглядели они почти как кола из Sam’s Club («Она так же хороша, как кока-кола, только в три раза дешевле!»). Расклад в зале был очевиден: «Медведь против Человека из золота». Давид против Голиафа... Вместо того чтобы слегка стукнуть соперника по перчаткам, как это обычно делается в знак приветствия перед любительским поединком, Уэйнтрауб стал дразнить Кинахана, вытянув вперед лицо — как будто мангуст кусает змею. Каждого из наших бойцов четыре месяца тренировали в Trinity Gym, специализированном боксерском клубе в финансовом районе Нью-Йорка. Идея, в частности, заключалась в том, чтобы устроить хорошее шоу для готовых платить за него клиентов: даже если ты очевидно превосходишь соперника, не торопись, побоксируй с ним немного, а потом свали в третьем раунде. Но Уэйнтрауб не стал мелочиться. Он порвал Кинахана без всякой жалости — кросс левой за секретаря Кинахана, получавшего втрое больше, чем секретарь Уэйнтрауба, джеб правой за трех высокооплачиваемых сотрудников, которых Goldman увел у Bear годом ранее, и, наконец, оглушающий хук справа. И вот трейдер Goldman уже лежит на ринге — через 90 секунд после начала боя. Книга, думаю, всем понравится. Оригинальное название: The Zeroes: My Misadventures in the Decade Wall Street Went Insane. Издательство Альпина Бизнес Букс