Конечно, нас неправильно воспитывали. Дружба, любовь, родители, семья, родные, соседи, смелость, находчивость, юмор, стойкость, ум, сила… Деньги, если и были в этом списке, то где-то в самом его конце. Конечно, из-за этого их всегда не хватало. Весь дом занимал друг у друга «трешку» до получки. Записей, естественно совершенно неправильно никто не вел. Из-за этого периодически вспыхивали лавочные или подъезные разборки с припоминанием всех старых грехов. Когда уровень децибел в скандале Вальки и Лариски на этаже доходил до красного, дядя Костя с третьего этажа продирал глаза, открывал дверь и орал через два пролета: «Валька! Лариска! Бабы, мать вашу! Сколько делите? Что? Два рубля?? Валька, возьми трешку и молчи только, мне завтра в смену!» Кстати, совершенно неправильным кредитором последней инстанции был дядя Толик с первого. Он заведовал «кассой взаимопомощи трудящихся». Касса и записи с приходами и расходами, как было известно всему дому, хранилась в нижнем ящике буфета, именно в том, в котором был сломан ключ – потому что удобно, все равно открывать и закрывать часто. Дядя Костя, правда был, как и положено начальнику кассы, прижимистым. Безоговорочно он выдавал деньги только новорожденным, покойникам и брачующимся. Все прочие случаи проходили детальный разбор действительной необходимости, частенько заканчивающийся «психотерапевтическим» (но нынешнему) сеансом плача в жилетку и всеобщим удовлетворением. Конечно, дядя Толик был не прав – нужно было всего-то элементарно ввести проценты. Нашим совершенно неправильным детством был «двор». «Мама, я во дворе» -означало, что найти меня можно где-то на территории, ограниченной примерно парой десятков квадратных километров , включающей в себя десяток кварталов, пару строек, железную дорогу и лесопарк. Масса неправильных опасностей ждала нас во «дворе». Махаловки с пацанами из соседних домов, взрывпакеты, болото в лесопарке, дорожные перекрестки, битумное озеро на стройке, из которого каждое лето строители, матерясь, выуживали всегда непарные десятки ботинок, кедов, сандалей неудавшихся первопроходцев… И совершенно неправильное отсутствие мобильных телефонов. Вопрос «где они?» совершенно неправильно любой родитель мог задать первому попавшемуся шкету во «дворе». Если «они» не были заняты чем-то запретным, то ответ всегда был абсолютно точен. Безусловно, джинса или магнитофон имели ценность, но гораздо выше стояли умение попадать перочинным ножичком в деревяшку из любого положения, не зассать пролезть по двадцатиметровой трубе непонятного назначения под железнодорожным полотном, или, например, высшей ценностью считалось умение дрессировать собаку. Кстати, дворовые собаки были совершенно неправильные. Они знали всех своих, чужих встречали грозно ощетинившись и всегда принимали самое активное участие во всех дворовых мероприятиях. Еще у нас совершенно неправильно были любимые игрушки. Да нет же, игрушек хватало. Они валялись во дворах, менялись, давались «поиграть», ломались, терялись, находились… Но любимые игрушки были особенными. Фетишизм, на нехватке китайского ширпотреба? Не знаю. Просто они были живыми. С ними можно было говорить, гулять, плакать, драться. Или вот совершенно неправильный цветной телевизор, купленный в кредит после полугода ожидания в очереди. Его берегли, лечили, когда заболевал и начинал стрелять голубыми искрами… Да что говорить, он просто был членом семьи, потому что собирал всех за столом с семечками во время «что-где-когда», «КВНа» или «Тени исчезают в полдень». А каждому в отдельности давал свои любимые передачи – мужикам футбол с хоккеем, «клуб путешественников», «очевидное-невроятное». Детям «В гостях у сказки» или «Спокойной ночи». Маме с Бабушкой тоже что-то показывал, но это был их час и нам, мужикам, всегда находились более интересные дела. А что можно придумать более неправильного, чем автомат с газировкой за копейку и три с сиропом? Негигиеничный граненый стакан, один на всех с сомнительной мойкой. Его разбивали с завидной периодичностью, но участковый строго следил, чтобы во всех автоматах района стаканы стояли. И ведь стояли, совершенно неправильно распространяя заразу. Умельцев выбивать из автомата газировку кулаком гоняли. Потому что после пяти – шести ударов автомат ломался и мог стоять сломанным пару дней. Это значило, что нужно ходить к автомату в другом квартале, а вдруг там пацаны, с которыми вчера махались тоже пить хотят? Придется устроить «казаков-разбойников» в боевом режиме, что по жаре не всегда в кайф… Репетитор по математике, которого я буду помнить до конца жизни, потому что он научил меня «видеть» задачу и ее решение, был старым евреем с очень неправильными ценностями Он, видите ли, брал с тех кто «видит» меньше, потому что заниматься с ними – удовольствие, а с теми кто не «видит» - тяжкий труд. Старый еврей занимался незаконным предпринимательством. Но у компетентных сотрудников ОБХС тоже были неправильные ценности. Встречая его на улице они неизменно раскланивались с ним «здравствуйте, уважаемый, Борис Моисеевич!». Бабок, вязавших дома свитера из козьей шерсти, и продававших свой нехитрый товар курортникам на трамвайных остановках в центре города неправильные менты провожали домой, но при этом совершенно неправильно люто ненавидели оптовых перекупщиков, наводняющих городской рынок браконьерскими рыбой, мясом, икрой. Конечно, сейчас все гораздо правильнее. Незнакомые лица соседей по подъезду, красивые и пустые детские площадки во дворах, полки, заваленные ненужными игрушками, контроль ребенка по мобильному телефону, полное отсутствие опасностей на улице, правильные менты, деньги на первом месте в шкале ценностей. Конечно, нам нужно это прожить, понять, сравнить Чему учить своих детей? Правильному сегодня или неправильному вчера? Я бы хотел дать им возможность сравнить то и другое. А дальше – пусть выбирают сами. Вот только как это сделать?