О предпосылках кризиса Прежде всего, рассуждая о том, в чём причина российской государственности, мы оказываемся в ситуации, что примерно четверть века всплёскиваем руками и говорим: как же можно совершать одни и те же ошибки. Меняются правительства, меняются идеологии, меняется государственность, но ошибки продолжаются совершенно неуклонно. Возникает ощущение, что это не ошибки. Моя гипотеза, которая позволяет оценить и объяснить то, что государство с нами делает, заключается в следующем. В начале девяностых наше государство исходно создавалось как машинка по разграблению советского наследства. Задача была разграбить советское наследство, вывести в фешенебельные страны и там легализовать в качестве личного богатства. С этой точки зрения наши недостатки, временные, преходящие, странные недоразумения, которые длятся на протяжении жизни больше чем целого поколения, находят себе объяснение.Машинка была свинчена по-советски добросовестно: уже и грабить особенно нечего, уже с легализацией большие проблемы, уже и руководство этой машинки начинает задумываться, дёргаться в разные стороны — а машинка всё молотит и молотит. Это объясняет, почему у нас полный разгул монополий; вопрос развития не стоит, монополия должна быть доминирующей, нельзя её ограничивать. Это объясняет вопрос коррупции, потому что собственно способ грабежа — это и есть коррупция на уровне государства. Это объясняет господствующую в области социально-экономической политики идеологию либерализма, потому что современный либерализм — это не служение свободе от криминала, это обслуживание интересов глобального бизнеса. Если вывозишь из страны награбленное, то, естественно, служишь глобальному бизнесу, а не своей стране. Эта модель выработала свой ресурс уже в 2011 году. В 2011 году мы имели медицинский пример, когда на 40 процентов подорожала нефть, от которой тогда зависело 2/3 экспорта и сейчас зависит 60 процентов экспорта, а экономический рост ничуть не ускорился. Как было 4,3 процента, так и осталось. То есть в 2011 году модель свой ресурс выработала практически полностью. В 2012 году ситуация была усугублена тем, что мы присоединились к ВТО, как положено — на кабальных условиях, на других не брали. И в результате у нас сразу инвестиционный рост сменился инвестиционным спадом. О развитии кризиса В 2013 году у нас начался промышленный спад, который длился первые 8 месяцев. Летом 2013 года началось снижение реальных доходов основной массы населения. Официальная статистика этого не показывает, но я сужу по поведению людей в разных регионах: бизнес именно летом 2013 года стал жаловаться на «потребительский терроризм». Грубо говоря, к вам приходит человек, которому вы оказываете какую-то услугу — лечите, обслуживаете, защищаете в суде, учите, что угодно. Он этой услугой полностью доволен, рекомендует вас своим соседям. Но закончив с вами общаться, устраивает дикий скандал, чтобы не платить смешную сумму, от 500 до 1500 рублей. Доводит себя и вас до нервного срыва. Это и есть потребительский терроризм. Соответственно, осенью 2013 года перед государством возник вопрос «что делать?». Было принято инстинктивно правильное, спонтанное решение. Как подстегнуть экономику, практически ничего не меняя? Ослабить рубль, сделать девальвацию. В 1998 сработало, в 2008 сработало, сейчас тоже должно сработать. В результате у нас началась девальвация в январе 2014 года; когда говорят, что наш кризис вызван событиями на Украине, это не совсем хронологически верно. В январе 2014 года мы имели паническое бегство капитала, мы имели падение рубля, мы имели много других неприятных последствий. И всё это до каких бы то ни было внешнеполитических событий. Разумеется, девальвация делалась достаточно плохо, потому что она делалась в интересах чиновников и спекулянтов. Она делалась плавно, максимально непоследовательно, с максимальными колебаниями, чтобы максимизировать панику и, соответственно, максимизировать прибыль спекулянтов. Банк России воспользовался этой ситуацией и попытался снять с себя ответственность за валютный курс полностью, и продолжал эти попытки на протяжении всего 2014 года. Наверное, ещё их продолжит, если поверит, что рубль может немного стабилизироваться.В результате санкции, под которые мы попали из-за событий на Украине, стали просто оправданием для наших замечательных чиновников. На них валят, как на мёртвого, и если в 2013 году был большой страх того, что экономический спад может привести к смене команды, то сейчас никакого страха нет. Потому что, во-первых, мы должны все вместе сплотиться перед лицом внешней угрозы. Во-вторых, внутренняя политика российского правительства как бы ни при чём, потому что во всём виноваты санкции. Поскольку люди в это поверили тоже, и начальственные люди тоже поверили, то определенная защита у этого либерального крыла правительства и Банка России есть. Сейчас мы находимся в ситуации, которая очень сильно напоминает 90-е годы. С другим уровнем жирка, с другой, более позитивной инерцией, но экономическая политика осуществляется примерно такая же. На практике санкции означают то, что нам ограничили внешнее кредитование, к которому мы привыкли и на базе которого существовали. Соответственно, внешнее кредитование должно было быть заменено внутренним кредитованием, как во всех нормальных странах. Но чтобы ввести полноценное внутреннее кредитование, с нашим уровнем зрелости финансовой системы, нужно ограничивать спекулятивные операции. Разделить спекулятивные операции и операции по кредитованию реального сектора. Грубо говоря, чтобы кредит на закупку оборудования не оказался завтра на фондовом рынке, тем более — на валютном рынке. Все развитые страны, которые проходили этот этап, такие разграничения вводили. У всех они были свои, у японцев — одни, у американцев — другие, у европейцев — третьи. У американцев они были окончательно отменены лишь в 1999 году, у японцев в 2000-м, но у них экономика не очень рыночная, это не критично. Но ограничение спекуляции недопустимо для либерального блока, потому что кругом спекулянты, в том числе внешние; ограничивая спекуляцию, вы ущемляете интересы глобального бизнеса, что для наших либералов абсолютно недопустимо. Поэтому спекуляцию не ограничивали, а раз так, то внутреннее кредитование экономики становится невозможным. Потому что все эти деньги завтра окажутся на валютном рынке и приведут к его разрушению. Соответственно, мы имеем чрезмерно жёсткую финансовую политику, которая ещё более ужесточается во времени. Мы имеем фактическое запрещение кредитования реального сектора, за редким исключением. Мы имеем рост долгов населения по потребительским кредитам. Если в третьем квартале 2014 года, перед серьёзным срывом в декабре, у нассемьи-должники платили по кредитам в среднем 22 процента своих доходов, то в первом квартале 2015 года платили уже 45 процентов. Правда, этих должников стало существенно меньше, потому что люди сделали всё, чтобы от кредитов избавиться. Тем не менее, давление потребительского кредита выросло очень сильно. Полный текст интервью http://delyagin.ru/