Цена нефти — это наше все. Признавать это неловко, даже стыдно, но приходится. И вставание на колени, и подъем с них — это, если рассуждать сугубо прагматично, т. е. опираясь на имеющиеся ресурсы или их отсутствие, вторично, первичны подарки нефтяной конъюнктуры или ее немилость. Сейчас черная, или, если уж придерживаться правды красок, смертельно белая, ненефтяная полоса. Причины понятны. Во-первых, спрос на нефть не растет с прежней скоростью. Китай растет, но темпами, уступающими недавним. Мотор мирового экономического подъема переехал в США, а они, хотя пока и импортируют нефть, но имеют гораздо более эффективную с точки зрения энергопотребления экономику, то же самое относится и к другим развитым странам. Во-вторых, на фоне снижения потребления нефти появились новые способы ее получения. Это прежде всего сланцевая революция. Саудовская стратегия выдавливания с рынка сланцевых производителей за счет выброса более дешевой нефти эту революцию может затормозить, но вряд ли сможет остановить технический процесс и его удешевление. В-третьих, налицо, как только что было сказано, война цен на нефть, т. е. их намеренное снижение. Какой общий вывод? Рассчитывать на возврат цен на нефть к прежним комфортным для России высотам не приходится. И довольно долго. Поэтому лично я больше доверяю прогнозам, оптимизм которых не выходит за пределы цены барреля в $70 где-то там, в очередном прекрасном далеке. Это не значит, однако, что невозможно обосновать и другие прогнозы. Но их надо именно обосновывать, с этим загвоздка. Удивительное дело, даже известные предприниматели дают совершенно «левые», на мой взгляд, прогнозы. Владимир Евтушенков, вырвавшись из-под домашнего ареста, перед отъездом в Давос, где он просто обязан был появиться, чтобы продемонстрировать деловому миру свою свободу, в том числе и предпринимательскую, в первом же интервью заявил «Комсомольской правде» буквально следующее: «Доллар — это жёстко связанная валюта с нефтью, если падает нефть — падает доллар». Прочитал и, стыдно признаться, подумал: а, может быть, правильно, что из Евтушенкова не получился нефтяник? Да, связь между долларом и нефтью есть. Но это совсем не та связь, что между нефтью и рублем. Нефть продается за доллары. Но в отличие от рубля доллар экономически подкрепляется отнюдь не только нефтью. Связь между динамикой курса доллара и котировками нефти прямо противоположна той, что нарисовал Евтушенков. Когда нефть падает, биржевые игроки, страхуясь от этого падения, играют на повышение доллара. И наоборот. То же самое происходит, когда доллар по каким-то причинам начинает падать или расти. Движение курса доллара и нефтяных котировок происходит в противофазе. Это не просто игры спекулянтов, это констатация важного экономического явления. Нефть — компонент уже не только сырьевого, но и финансового рынка, прежде всего через нефтяные фьючерсы. Но вернемся к ситуации на нефтяном рынке. Прогнозов не просто изобилие. Они гротескно, издевательски противоположны. Есть те, что предрекают цену барреля в $20, есть те, что говорят о $200. Это вовсе не гипербола, могу указать источники: о $20 написала авторитетнейшая Times, ссылаясь на очередное заявление, последовавшее с Ближнего Востока, о том, что там, оказывается, тоже готовы за ценой не постоять. Цена в $200 долларов прозвучала в Давосе. Такой разброс заставляет добрым словом помянуть американский минюст. В феврале 2013 года это ведомство подало иск против международного рейтингового агентства S&P на 5 млрд долларов, мотивируя это тем, что S&P намеренно завышало рейтинги по ипотечным облигациям во время мирового финансового кризиса 2008–2009 годов. S&P своей вины не признает и заявляет, что иск вызван совсем другими причинами: это месть за понижение рейтинга США до «AA+" с «AAA» в 2011 году. Важен, однако, итог: как пишет Wall Street Journal, агентству придется заплатить почти 1,4 млрд долларов, первые платежи последуют уже в январе этого года. Я, конечно, не приравниваю нефтяных прогнозистов к рейтингистам, первые — вольные художники, вторые жестко встроены в механизм принятия важных инвестиционных решений. Рейтинг — это уже вывод из прогноза, рекомендация. Но за любой прогноз надо отвечать, в том смысле, что делать его ответственно. Понятно, что хочется оттолкнуться от дна. Но искать дно — занятие малопродуктивное. Как поступают так называемые рыночные аналитики? Если им нравится математика, они рисуют статистические ряды. Если им нравится история, они ищут ответ в том, как цены на нефть двигались в том или другом кризисе. И то, и другое полезно. Но ответ для меня неубедителен, даже если аналитик любит и математику, и историю. Конечно, любопытно вспомнить, каким было нефтяное дно в кризис 2008–2009 годов, или упомянуть, что тогда инвестиционные банки в ожидании роста котировок закупали нефть танкерами. Но кто обосновал, что именно таким будет нефтяное дно и на этот раз? Ситуация-то гораздо сложнее. Тогда сланцевые производители нефти угрозы шейхам не представляли, ценовой войны не было, а локомотивом мировой экономики был Китай, а вовсе не США. История, если ее не учить, конечно, повторяется, но нефть — не тот случай. Если кто-то вдруг подумал, что сейчас прочтет, как же все-таки прогнозировать цену нефти, то, увы, разочарую. Я не об этом. Я о том, что должно быть сделано на нефтяном рынке, чтобы цена на нефть не скакала как горная коза. А для этого давайте прислушаемся к тому, что о нефтяном рынке говорили в Давосе. 21 января глава французской Total Патрик Пуянне заявил, что к 2030 году добыча нефти сократится в два раза — до 50 миллионов баррелей в сутки. Причина — для поддержания нефтедобычи на прежнем уровне потребуются огромные инвестиции, пока же они из нефтедобычи уходят — дешевая нефть отталкивает. Вывод Пуянне: цены на нефть в среднесрочной перспективе вернутся на прежний уровень — такова цикличность развития нефтегазовой индустрии. Это обоснование. Нефтяные котировки, конечно, отозвались на логику Пуянне некоторым ростом. В Давосе коллегу поддержал глава итальянской Eni Клаудио Деcкалци. По его подсчетам, в 2015 году нефтяная промышленность сократит капитальные расходы на 10–13% из-за падения цен на «черное золото». «Многие из наших проектов являются долгосрочными… И это проблема. Если мы сократим капитальные расходы прямо сейчас, у нас будет мало продукции в ближайшие четыре-пять лет, что может создать новый рост цен на нефть — примерно до 200 долларов за баррель», — продолжил Дескалци. Коллеги-журналисты тут же вынесли в заголовки именно 200 долларов. Еще бы — такое прочтется, особенно в России. Но главная идея итальянского предпринимателя не в том, чтобы назвать очередную ошеломляющую цифру. Он назвал инструмент, который может придать стабильность рынку нефти: «То, что нам нужно, — это стабильность… ОПЕК как Центробанк для нефти должна придать устойчивости ценам на „черное золото“, чтобы можно было инвестировать в обычном режиме». Центробанк для нефти — это не хранилище нефти. Такое хранилище уже есть — это Саудовская Аравия. Она может как приостановить добычу, так и без обременительных инвестиций ее возобновить. Для Дескалци важны инвестиции, т. е. его идея в том, чтобы, по примеру Алексея Кудрина, и не только его, создать фонд резервных инвестиций. Цель — не прекращать инвестиции даже при неблагоприятной конъюнктуре, чтобы избежать резких колебаний цены в дальнейшем. Идея любопытна. Конечно, возникает масса вопросов: как создавать этот фонд и, главное, кто его будет контролировать. К тому же очевидно, что резервный фонд надо создавать при благоприятной конъюнктуре, а его еще предстоит дождаться. Но идея стоит того, чтобы ее зафиксировать. Рынок нефти точно нуждается в успокоительном. Николай Вардуль